СПЕЦНАЗ МВД СССР "КОБАЛЬТ"

Вызываем огонь на себя

«Щит и меч» 18.10.2001.

Вызываем огонь на себя

Михаил ИСАКОВ. Герой Советского Союза:

- В Кабул прилетел 4 сентября 1980 года. Это был первый набор сотрудников органов внутренних дел в разведывательный отряд "Кобальт". Приоритет отдавался оперативникам, прошедшим школу уголовного розыска, снайперам из числа военнослужащих внутренних войск. Перезнакомились еще во время сборов в Узбекистане. Кроме прибалтов, встретил сослуживцев из Белоруссии, Архангельска и других городов. Именно в этот набор попали, к примеру, такой ас уголовного розыска, как возглавивший впоследствии "Кобальт" сотрудник Главного управления уголовного розыска МВД СССР Дзиов, будущий начальник УВД Омской области Кучумов.

Девятый отряд, в котором я оказался, дислоцировался на краю аэродрома в Кабуле. Ему предстояло обслуживать территорию вокруг столицы Афганистана.

Через несколько дней после прилета в Кабул включились в работу. Она оказалась в чем-то похожей на привычную оперативно-розыскную. Однако здесь было много дополнительных трудностей: чужая страна, незнакомый язык, обычаи, новые климатические условия, горы. А тут еще психологический барьер. После ввода нашего ограниченного воинского контингента советские люди из желанных помощников и союзников народной власти превратились в глазах многих афганцев в оккупантов.

В один из дней мы получили информацию о том, что от пакистанской границы движется очередной караван с оружием для душманов. Вычислили примерный маршрут. Решено было перехватить караван с нескольких сторон. Отправились на задание с двумя мотострелковыми ротами. На бэтээрах доехали до нужного места. Незадолго до рассвета перешли большую горную речку и стали подниматься на плато. Пять-шесть ступеней вверх - площадка. Поворот. И опять подъем... До гребня добрались, когда уже совсем рассвело. Солнце, все еще непривычно жаркое для октября, только всходило, а пот уже заливал глаза.

К первому на пути кишлаку двинулись с опаской, приглядываясь к каждому встречному. Ничего подозрительного. Тихое раннее утро. Уже ставшие привычными глазу глиняные дувалы. За ними - ряды гранатовых деревьев. Урожай собран. Только кое-где на ветке среди не успевших опасть листьев или в пожухлой траве мелькнет вдруг растрескавшийся от спелости бордово-лиловый плод...

Кишлак позади. Прошли без единого выстрела. Вздохнули свободно. В темпе двинулись дальше. Неожиданно засвистели пули. Залегли, огляделись, стараясь определить, откуда стреляют. Из-за ближнего валуна, дав очередь из пулемета, выскочил и скрылся бандит...

И снова змеилась меж камней безлюдная дорога. Немилосердно пекло солнце.

Было уже за полдень, когда опять резанул пулемет. Нет, два! С разных сторон. Вскоре огневые точки были подавлены. Показался второй кишлак. По рации приходит сообщение: караван перехвачен, можно возвращаться! Обратно шли быстрым шагом.

Хоть и устали изрядно, никто не думал об отдыхе: скорее вниз - к бронетранспортерам, с которыми остался резерв.

В горах темнеет рано, беспокоил и нарушенный командирами рот неписанный закон: во время войны никогда не спускаться той дорогой, которой поднимался. Даже если приходится выбирать более длинный путь! Однако решение было принято без участия кобальтовцев, а оторваться от подразделения мы не могли.

Вместе со снайпером Володей из Орла и москвичом, худым и длинным старшим лейтенантом с приветливым русским лицом, который прекрасно изъяснялся на фарси (состав группы от задания к заданию менялся, и друг друга даже по фамилии мы не всегда знали), первыми начали спуск. За нами следом - работник милиции из Гродно Юртов и сотрудники КГБ: Пунтус и Чичиков (из Бреста), Кузьмин (из Москвы). Спускаться легче, чем подниматься, даже несмотря на усталость от бессонной ночи и длинного марш-броска под солнцем. Скоро нас обогнали москвич Сергей Патрушев, таллинец Лембит Пусепп и Виталий Андрейко из Магаданской области. Они помоложе и легче на ногу. Затем обогнали и солдаты. Двигались быстро, не дошли до середины тропы, как раздались выстрелы...

Ни в тот момент, ни после я не мог понять, как очутился на небольшой площадке, пролетев в прыжке метров шесть! Помогло, видимо, то, что был не в тяжелых горных ботинках, которые снял в БТРе, а в кедах.

Площадка находилась на соседней скале с неглубокой расщелиной. В ней-то и укрылся, прижавшись спиной к каменной стене. Таким образом, когда начали опять стрелять, я оказался как бы в мертвом пространстве. Почувствовал легкую боль от впившихся в рукав бушлата осколков: пули ударились о булыжник, раскололи его, и каменные брызги ранили руку.

Обстрел продолжался. Били сверху, с гребня у начала тропы. Пули свистели, ударяясь о скалу на уровне головы. Спасло мертвое пространство. Высунув на мгновение голову из расщелины, я увидел душманов. А ниже площадки, по всему серпантину тропы, бегом спускались солдаты, приостанавливались, чтобы дать очередь, и снова спешили вниз...

На той же площадке оказались в какой-то момент снайпер Володя и старший лейтенант из Москвы. Они стреляли вверх, по гребню...

Я вынул гранату, примерился: удастся ли перекинуть через гребень? На полигоне, в армии, когда служил десантником, бросал далеко. Поднял руку, но бронежилет не дал размахнуться как следует. Граната упала, не долетев до гребня. В ответ - пулеметная очередь.

Вдруг старший лейтенант упал и покатился вниз. Снайперская пуля сразила и Володю.

И тут я увидел, что прямо в меня летит граната - самодельная, с чадящим фитилем. Инстинктивно вжался в скалу, ожидая взрыва. Спас огромный булыжник, что лежал у края площадки. Ударившись о него, граната отскочила в сторону и разорвалась где-то внизу.

Вверху, где закрепились Юртов, Петрунин, Чичиков, Пунтус и Кузьмин, тоже звучали выстрелы, слышались голоса. Внизу оба раненых товарища уже не откликались...

Выстрелы и вызванный ими камнепад чередовались почти непрерывно. Душманы рвались вниз, спеша приблизиться к спускавшимся солдатам и расстрелять их на крутом горном склоне. Но на пути у них стояли кобальтовцы, мешая пройти.

Между тем легкие сумерки уже начали окутывать гору. Однако было еще достаточно светло, когда послышался характерный гул вертолета. И вот он, Ми-6, в каких-нибудь тридцати метрах от меня. Из укрытия выскочил на площадку, замахал пилоту рукой, показывая на гребень у начала тропы, но пилот не увидел там никого. Вертолет покружил немного и исчез в быстро темневшем небе...

Выстрелы возобновились, и тут заклинило мой автомат. "Все!" - пронеслось в усталом мозгу. И тут же: "Спокойно, - приказал себе, - не психовать!" Выхватил пистолет. Выпалил всю обойму туда - в гребень. Затем лихорадочно начал разбирать автомат. Так оно и есть - нагар! Достал масленку. Смазал. Собрал. Со страхом и надеждой нажал на гашетку. Длинная очередь прорезала воздух. В ответ с гребня лавиной хлынули камни... Вдруг я увидел совсем близко душманов - чуть выше и ниже площадки. Дал короткую очередь, а потом, экономя патроны, стал бить редкими одиночными выстрелами...

Холодны октябрьские ночи в горах Гиндукуша. Я по-прежнему прижимался спиной к спасительной скале и даже сквозь бушлат там, где тело не было защищено бронежилетом, ощущал живительное тепло нагретого за день щедрым афганским солнцем камня. Все дольше становились промежутки тишины, и тогда вместо облегчения приходил страх. В кромешной тьме едва ли можно было спуститься по горному серпантину вниз с помощью веревок даже тому, кто родился и вырос в горах. Подкашивались ноги. Наплывала предательская дремота. Встряхнулся. Нащупал возле себя в россыпи камней тот, что был поострее, подсунул под бронежилет, упер в поясницу... Только не заснуть...

Тьма наконец начала сереть. Осторожно шагнул к краю площадки, нащупал первую ступень, что вела вниз, прислушался. Неправдоподобная стояла кругом тишина. Внизу среди тел убитых душманов лежали старлей москвич и Володя. Надеясь на чудо, склонился к лицам друзей: вдруг дышат? Но чуда не произошло. И тогда я стал упрямо взбираться наверх к тем, кто, как и я, долго отстреливался, мешая душманам догнать и расстрелять в упор спускавшихся с горы восемнадцатилетних пацанов.

Добрался. Все кобальтовцы были мертвы...

Не помню, как спускался с горы, добрел до горной речки. Перейти ее сил не хватило, но уже бежали с того берега солдаты, подхватили, перенесли на другую сторону.

Потом, много времени спустя, думал: как же все-таки случилось, что душманы упустили меня, когда спускался с горы? Ведь они не ушли с гребня. Едва армейская разведка после моего возвращения отправилась за телами погибших, вновь завязался бой... А потом вступила в действие знаменитая установка "Град", и бандитам пришел конец.

На базе, где было получено известие о том, что почти все кобальтовцы, участвовавшие в марш-броске, погибли, меня, Андрейко, Патрушева и Пусеппа встретили, как выходцев с того света. Да так оно, в сущности, и было. Радость видеть живыми хотя бы четверых из десяти коллег, где люди стали одной семьей, смешивалась с горечью потери.

Больше двух недель отлеживался, очень ныли ушибленные ноги. А потом продолжилась уже ставшая привычной работа: дежурства, сбор разведывательных данных, марш-броски и зачистка местности, когда вновь приходилось подниматься и спускаться по крутым горным склонам.

Тщательно и долго расследовали обстоятельства этого боя на склоне горы люди из Москвы. Была создана даже правительственная комиссия. Приезжал и тогдашний куратор - заместитель министра внутренних дел СССР генерал Елисов. Вызывали в посольство и снова долго расспрашивали меня об обстоятельствах боя.

4 декабря 1980 года был подписан указ президиума Верховного Совета СССР о награждении меня, капитана милиции, Орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза. Как водилось в те времена, указ был закрытым. Он не прозвучал ни по радио, ни с телеэкранов, не попал и на первые полосы газет. А сам я узнал о нем только в конце декабря...

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Конечно, участие Советского Союза в афганских событиях однозначно не оценишь. И все же нельзя отрицать тот факт, что сотрудники МВД СССР, как и все другие советские представители, выполняли там интернациональный долг. Именно Долг.

Хотя существует и другая точка зрения на происходившие более двадцати лет назад события.

Когда писались эти строки, в Америке было все спокойно. Сегодня ситуация резко изменилась, и многие уже иначе смотрят на афганские события двадцатилетней давности и на позицию Запада в той войне...